Природа страдания

Страдание — это факт человеческой жизни. Одни люди страдают больше, другие — меньше, но никто не может полностью избежать страдания. И хотя значительная часть из переживаемого нами страдания является излишней и ненужной — возникая как результат нашего отождествления, состояния сна и порочных слабостей — многие из испытываемых нами в повседневной жизни страданий являются неизбежными. Можно сказать, что страдание является частью воплощённого человеческого состояния. Страдал Христос, страдали другие великие посланники свыше… Есть общий принцип в подходе к самой работе здесь, суть которого сводится к следующему…Страдание — это факт человеческой жизни. Одни люди страдают больше, другие — меньше, но никто не может полностью избежать страдания. И хотя значительная часть из переживаемого нами страдания является излишней и ненужной — возникая как результат нашего отождествления, состояния сна и порочных слабостей — многие из испытываемых нами в повседневной жизни страданий являются неизбежными. Можно сказать, что страдание является частью воплощённого человеческого состояния. Страдал Христос, страдали другие великие посланники свыше…

С эзотерической точки зрения, нам придётся допустить, что если человеку суждено страдать, то само страдание должно являться составной частью процесса связывания с высшими центрами, без чего человек не смог бы достичь тех высот духовности, которые мы видим в лучших произведениях литературы, искусства и музыки…

Есть общий принцип в подходе к самой работе здесь, суть которого сводится к следующему: когда мы страдаем, мы усиливаем при этом всё то, что чувствуем в своём внутреннем мире.

Представьте, например, что каждый раз, когда вы страдаете, это страдание отзывается в вас усилением чувства жалости к себе. А это значит, что всякий раз, когда вы страдаете, вы укрепляете это чувство жалости, и если страдание достаточно сильное, то такое саможаление постепенно фиксируется и становится фокусом всей вашей жизни.

Я видел, как это происходит, на примере одного человека, являвшегося пациентом психиатрической клиники, где я работал. Он был возраста ~ 25, немного полноватым, лысеющим, но парнем вполне приятной наружности. На своём первом приёме, он жаловался на приступы депрессии, но они приходили и уходили без видимого следа. Если честно, то сам я не видел тогда в нём никаких проблем. Он любил шутить, причём, весьма неглупо, а сам юмор его был ироничным, часто направленным на самого себя, и он умел неплохо себя представить. И хоть у него действительно наблюдались некоторые проблемы с уверенностью, особенно с женщинами, я даже и не думал, что они могут стать поводом для госпитализации. Но что я заметил тогда, у него была тенденция при столкновении с любыми трудностями начинать хандрить, чувствуя жалость к себе.

Когда он поступил к нам первый раз, он пробыл лишь две недели. Доктор назначил ему лечение, мы же пытались подбодрить его в отношении себя, а затем отправили его домой. Но несколькими месяцами спустя, он поступил к нам вторично. Причём, в худшем состоянии. Частота приступов его депрессии возросла, социальные навыки ухудшились, а его юмор стал более мрачным. Доктор назначил ему другое лечение, но пока ещё не было и речи о его суицидальных наклонностях, так что он опять был отпущен, хотя на этот раз примерно через месяц. Ещё через несколько месяцев он поступил к нам в третий раз, гораздо хуже, но снова был отпущен. Когда же он попал к нам в четвёртый раз, через 18 месяцев после первого поступления, он уже пытался совершить самоубийство.

В четвёртый раз он уже был помещён и оставался в клинике около трёх месяцев. В конечном счёте, как я понял его проблему, именно жалость к себе была механизмом его обхождения со страданием — его главной чертой. Что бы ни случалось в палате, что могло вызывать в нём дискомфорт, его ответом всегда была жалость к себе. Думаю, именно эта тенденция и вызвала тогда его спуск по нисходящей спирали.

Ещё один пример.

Одна моя знакомая была не особо полной, но и не худой. При этом она постоянно думала о том, какого мнения о ней другие. Ей очень хотелось нравиться людям и она считала, что худой её любили бы больше. Понятно, что само желание нравиться и стало главной мотивацией её диеты. Бывало, она ничего не ела по несколько дней. Такое голодание, хоть и не становилось ужасным страданием, безусловно было трудным для неё. И когда она боролась с желанием поесть, она естественно вспоминала причину своего голодания: желание нравиться людям. Поэтому само голодание усиливало её потребность нравиться, что, в свою очередь, усиливало зависимость от других для собственной самооценки. И весь этот процесс превратился в порочный круг: проблемы с самооценкой заставляли её сильнее голодать, что вело к ещё большим проблемам в самооценке, увлекая её далее уже к экстремальному голоданию и затем, по нисходящей спирали, к больничной койке.

Идея тут ясна: когда вы страдаете, надо очень внимательно относиться к своей реакции на страдание, поскольку вы усиливаете всё, что думаете и чувствуете во время страдания. Если вы чувствуете себя жертвой, то именно это чувство будет усиливаться. Если вы сердитесь и раздражаетесь, когда страдаете, то страдание будет подкреплять ваш гнев и раздражение.

Естественно, это работает также и в другую сторону. Страдание, вместо того, чтобы делать вас слабее и депрессивнее, содержит в себе потенциал, способный сделать вас более сильным и удовлетворённым. Если вы будете способны поддерживать позитивное отношение, принимая своё страдание, тогда оно сделает вас более позитивным и восприимчивым человеком. То есть, весьма реальным образом, вы можете стать тем, кем хотите быть, используя свои трудности, чтобы укрепить те части себя, которые желаете поддержать.

С определённой точки зрения, описание Гурджиевым его собственных страданий в прологе книги «Жизнь реальна только тогда, когда ‘Я есть'» как раз является впечатляющей хроникой того, что человек должен пережить, чтобы прочно утвердиться в постоянном само-воспоминании. Среди прочих трудностей, он описывает там, как был трижды ранен.

Для нас этот принцип реально означает, что если мы хотим быть присутствующими в большей степени, чем это обычно бывает, когда мы страдаем, и если мы хотим развить и укрепить нашу способность к любви и состраданию, необходимо приучить себя испытывать именно эти эмоции, когда мы страдаем.

Этим объясняется также и тот факт, почему монах или отшельник будет удаляться в пустыню в поисках трудностей одиночества и суровой аскетической жизни. Он понимает, что может укрепить свою веру и религиозное чувство лишь путём испытаний их через страдание. Вместо того, чтобы ожидать, когда эти трудности сами найдут его, он добровольно накладывает на себя ряд суровых условий. Таким образом, он начинает отделять свою волю от тела, подвергаемого страданию. Чем сильнее становится его воля, тем сильнее его потребность трансформировать всё больше и больше трудностей. Его конечная цель заключается в создании души, которая будет обладать совершенно независимым от тела существованием. Он отдаляет своё сознание от физической жизни; укрепляет душу до такой степени обособленности, что её уже не может затронуть телесная смерть.

Не так давно я обратил внимание на активное обсуждение фигуры Марка Аврелия, в связи с появившейся в веб-пространстве его новой биографией. Некоторые обозреватели даже ставили под сомнение саму ценность и полезность его философии применительно к 21 веку. Для меня же, его «Размышления» являются очень близкими мыслями человека, который сильно страдал, как от болезни, так и характера его роли в качестве лидера великой армии, и кто пытался при этом нет только понять своё страдание, но также использовать его для изменения себя.

Это было то, что он хотел: спокойствие и довольство. Непростое достижение.

В то же время, следует сказать, что процесс отделения души от тела посредством добровольного страдания содержит в себе опасности. Прежде всего, надо понимать, что не в результате самого страдания достигается трансфигурация человека; это происходит за счёт трансформации страдания. Само страдание подобно сырому материалу; если оно не трансформируется в присутствие и высшую эмоцию, оно не приносит никакой пользы. К счастью, сами условия его использования легко понять. Если вы можете сохранять присутствие и позитивность, способность помнить себя, если можете поддерживать связь с высшими центрами, тогда у вас появляется возможность укрепить свою волю намеренным созданием трудностей. Но даже если вы на это способны, усилия подобного рода могут принести пользу только в течение очень определённого периода времени. Опасность здесь, безусловно, в том, что вы можете усилить таким образом плохие качества в себе, например, определённые виды негативности или особую тягу к мрачному восприятию. Страдание не обладает самостоятельной ценностью; подобно теплу, оно лишь плавит вещи. Поэтому вопрос можно поставить следующим образом: готово ли ваше бытие к подобному плавлению, чтобы обрести постоянство? Свободно ли оно от старых травм, негативности и слабости? Если нет, то лучше подождать и использовать другие методы.

Из опыта моего профессионального и личного общения могу сказать, что людям редко требуется создание для себя дополнительных трудностей. Для любого из тех, кого я знаю, жизнь создаёт вполне достаточно страдания для целей трансформации. Смысл именно в том, что нам нужно учиться трансформировать уже объективно приходящее к нам страдание. Но насколько я вижу, даже осознавая важность такой работы, мы постоянно упускаем из вида необходимость трансформации многих мелких затруднений, раздражения, недовольства, etc, не считая их чем-то важным, либо веря в свою способность их изменить, либо относясь к ним, как к проявлениям «несправедливости мира», который в вашем отношении почему-то должен быть другим…

Возьмите хотя бы такую мелкую проблему, как попадание в пробку, когда вам нужно или вы желаете быть где-то в другом месте. Даже её можно трансформировать, если бы мы не думали о ней ошибочным образом. Прежде всего, подумайте, насколько нелепо выглядит человек, ставящий целью собственную сознательную эволюцию, но желающий при этом «быть где-то в другом месте»? Это первая идея, с которой надо бороться. Мы должны хотеть быть именно там, где мы есть. Кроме того, бывают отговорки отношения, «почему такая несправедливость ко мне»? Вы гневно можете ругать правительство за то, что оно строит недостаточно дорог, или что другие благополучно миновали эту чёртову пробку, а именно вы должны страдать. Вы можете при этом громко сигналить или нервно бить по рулю, что разумеется никак не повлияет на ситуацию… Но как можно видеть даже из этого небольшого примера, здесь присутствует огромное количество энергии, которую можно использовать для само-воспоминания и ощущения присутствия. Вопрос в том, можете ли вы совладать с ней и трансформировать, правильно думая о ситуации, оставаясь в настоящем моменте и сохраняя позитивное отношение?

В то же время, следует помнить, что многие из наших трудностей вызваны нашей собственной глупостью. И в этом отношении должна быть ясность с самого начала: всё страдание, которое поддаётся нашему контролю и может быть устранено, должно быть устранено. Но кроме этого, существует также страдание, являющееся неизбежной частью жизни. И весь вопрос в том, чтобы понять его власть над нами и не быть сметённым с его приходом.

Во многих отношениях, самая трудная задача здесь, возможно, в том, чтобы сделать первый шаг. Страдая, мы испытываем при этом мириады различных эмоций и связанных с ними мыслей, от гнева и разочарования к осознанному принятию. Естественно, возникает вопрос: можем ли мы выбирать? В страдании, мы можем вспомнить о том, чтобы спросить себя: каким человеком я хочу стать? Что из своих качеств хочу я поддержать и укрепить сегодня?

Перевод статьи:
larkin-donkey